НА ФРОНТАХ ЭНЕРГЕТИЧЕСКОЙ ВОЙНЫ.

ЭКОНОМИКА РОССИИ.

Утверждение о всеобщей взаимосвязи процессов в нынешнем глобализующемся мире является как бы трюизмом, "проходной очевидностью" и почти словесным штампом. Утратив в определенной степени свежесть новизны, это утверждение уже вроде и не предполагает вопросов и поиска ответов на них.

Однако на деле, как только заходит речь о реальных связях экономики с политикой, государством, идеологией и др., дискуссии на данную тему начинают скатываться от ущербной крайности тотального экономоцентризма к непродуктивной крайности "единых теорий всего". А вслед за этим — либо к наиву "заговоров", либо к признанию, что предмет слишком сложен для целостного понимания, а потому немоделируем, непредсказуем и уже превратился в "сущность в себе".

Но вопросы остаются. А потому будем все же двигаться по ним, помогая себе где аналогиями, где апелляциями к экспертным свидетельствам. И сделаем центром своего анализа процесс глобализации в его динамике и проектных отторжениях.

Начнем, естественно, прежде всего с того, что нас интересует более всего – с России. И с аналогий и прецедентов.

В ходе послевоенной технологической модернизации советского хозяйства сложилась и затем длительное время воспроизводилась "двухконтурная" модель экономики, включавша "спецэкономику ВПК", обеспечивающую военно-стратегический паритет с "миром капитализма", и "экономику массового потребления", удовлетворявшую всю уже довольно развитую к этому времени структуру других сегментов народного хозяйства страны.

Заметим, что, при всех условностях, аналогия с нынешней "двухконтурной экономикой" экспорториентированного и внутреннего сегментов российского рынка достаточно содержательна. И тогда, и сейчас – достаточно жестко "изолированные" друг от друга хозяйственные сегменты, каждый из которых имеет собственную "периферию" – от сырьевой базы и технологических модулей до кадрового обеспечения и НИОКР. И именно эта условная "двухконтурность", заметим, предопределяла и доныне предопределяет крайне высокий градус отечественной внутриэлитной конкуренции и конфликтности, постоянно парализующий процесс выработки общих целей и государственной стратегии.

Тем не менее в результате "второй индустриализации" 50-х – 60-х годов СССР выстроил достаточно мощный и целостный хозяйственно-технологический контур и включил в него на тех или иных основаниях целый ряд других стран так называемого "советского блока". Тем самым укрепив в блоковой структуре послевоенного мира очень весомую "другую" мир-экономику с ВВП порядка четверти общемирового. И эта другая мир-экономика была довольно слабой и на своих собственных условиях (экспорт нефти и алмазов, очень ограниченный импорт) включена в уже складывающуюся к тому времени, несмотря на множество торговых, тарифных и прочих барьеров, глобальную капиталистическую мир-экономику.

К началу 70-х годов экономика СССР столкнулась с рядом ограничений развития, требовавших модернизации всего хозяйства. Появились новые стандарты потребления, которые старый хозяйственный контур не мог обеспечить. Практически исчерпалась "кладовая" дешевой низкоквалифицированной рабочей силы, притекавшей в города из села. Обнаружились пределы экстенсивного развития ресурсной базы и масштабной программы замены дешевого труда дешевой энергией, реализованной в 50-е – 60-е годы.

Было понятно, что возникший клубок проблем выходит за рамки экономики и связывает сферы идеологии (смена прежних доминирующих "мобилизационных" механизмов социального управления на так называемую "материальную заинтересованность"), профессиональных стандартов (система образования), стимулов инновационной активности (непосредственно связанных с необходимостью повышения прав и ответственности руководителей и исполнителей в сфере принятия и реализации решений) — со всеми сегментами народохозяйственного комплекса.

Более того, выявилось, что отставание от мировых лидеров, и прежде всего от США, в сфере создания и особенно массового внедрения новых технологий становится уже и тормозом на пути соблюдения военно-стратегического паритета в блоковой структуре послевоенного ялтинско-потсдамского мирового порядка.

В связи с данной проблемой существует элитный апокриф, согласно которому на обсуждение было выдвинуто два альтернативных варианта выхода из "модернизационного кризиса":

- форсировать, в том числе за счет перераспределения бюджета от ВПК, собственный технологический рывок СССР;

- найти крупный и постоянно действующий источник валюты для массированной закупки техники и машин за рубежом, способный обеспечить технологическое перевооружение прежде всего "невоенного" контура советской экономики.

Согласно упомянутому апокрифу, реальность первого варианта без воссоздания жестких мобилизационных механизмов была поставлена под сомнение. И часть советских элит, связанная со спецслужбами, взялась исполнять второй вариант через свои возможности и терминалы влияния в арабском мире. Генеральная ставка была сделана именно на это. И… возник мировой энергетический кризис, связанный с многократным повышением цен на один из важнейших экспортных ресурсов СССР – нефть. А заодно, с учетом возникшей конфронтации между Западом и исламским миром резко возрос экспорт российских вооружений в регион Персидского Залива.

И тогда зададимся вопросом: не есть ли нынешняя ущербная двухконтурность российской экономики (впрочем, как и экономик большинства постсоветских государств) некая проекция и превращенная форма двухконтурности советской эпохи? То есть не был ли старый "контур ВПК" своеобразным "глобализованным" сегментом советского хозяйства и "зародышевым ядром" будущих процессов кросс-мирэкономической глобализации?

Однако роль советских спецслужб в создании ценового нефтяного кризиса 1973 и следующих лет – из области слухов и гипотез. Но сам кризис и его последствия – объективна данность. В результате которой у СССР вскоре появились в расширяющихс масштабах "нефтедоллары" (затем – также и "газодоллары") для обеспечения импорта оборудования, ширпотреба и других товаров, и проблему технологической модернизации основных отраслей советского хозяйства оказалось как бы возможно отложить. А заодно появились и новые возможности глобального контроля и управления (через политическое влияние и вооружение) в самых различных регионах мира.

В итоге серьезнейша политическая (и лишь во вторую очередь экономическая) проблема социально-технологической модернизации российского общества оказалась решена "временно", половинчато и ситуативно, а фактически оставлена на неопределенное "потом".

Это "потом" начало аукаться уже к началу 80-х, когда нефтеприбыли перестали обеспечивать подросшие аппетиты ВПК и (также подросшие) новые стандарты советского "общества потребления", заполняемые увеличивающимся потоком импорта. Все это, на фоне нарастающего технологического отставания от западных конкурентов и афганской войны, требовавшей огромных расходов и заодно поссорившей СССР с исламом, привело к быстрому наращиванию внешнего долга страны.

Заметим, что указанное решение на "развилке начала 70-х" имело очень крупные и отнюдь не только "внутрисоветские" последствия.

Во-первых, резкое повышение мировых нефтяных цен вызвало крупные перестройки структуры мировых, и прежде всего американских, элитных конфигураций.

ТЭК США получил возможность экономически обоснованного форсированного освоения месторождений как на собственно американской территории, так и в других регионах мира (Латинская Америка, Африка, Юго-Восточная Азия) и резко поднял свое политическое влияние.

Наращивание экспансии СССР и США в "третьем мире" на фоне процессов окончательной "деколонизации", и прежде всего в Африке, дало возможность поднять политическое влияние мировых элит ВПК за счет массированных поставок оружия.

Тогда же на основе сопровождения открытых, "полузакрытых" и закрытых аспектов экспорта-импорта не мог не сложиться определенный "интернационал" советских и западных спецслужб (в дальнейшем постоянно всплывавший в высоких коридорах власти в форме ссылок на "линию Гаврилова" и ряд других постоянных коммуникационных каналов). А одновременно возник и некий специфический советский капитал, который (вспомним, например, "АвтоВАЗ") играл ключевую роль в инициативах перестройки и постперестройки.

Развитие бартера с СССР по схеме "нефть за продовольствие" позволило Западу (и в первую очередь опять-таки США) заложить фундамент нынешней мощнейшей продовольственной индустрии с огромным экспортным потенциалом, способным диктовать стратегию и цены широкому спектру мировых продовольственных рынков.

Далее, именно тогда (хот совпадение по времени не может однозначно говорить о причинной связи) происходит отказ от мировой системы золотовалютного стандарта, то есть окончательная отвязка денежной массы от каких-либо строгих материальных эквивалентов, и старт строительства глобальной мировой системы "финансовых пузырей". И вновь вопрос: не является ли данное обстоятельство одной из мер по созданию новых ниш для "капиталов глобализации"?

Наконец, уже тогда (и именно тогда!) происходит массированное вовлечение СССР в мировую систему разделения труда и глобальную мировую торговлю. То есть – начало взаимного масштабного открытия "капиталистической" и "социалистической" мир-экономик и, значит, реальный запуск наблюдаемого сегодня процесса ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ГЛОБАЛИЗАЦИИ.

Представляется, что "политика разрядки" 70-х годов в немалой степени предопределялась именно взаимной удовлетворенностью советских и западных элит результатами достигнутого в то время элитно-спецслужбового международного "глобалистского" сговора. И тогда заслуживает отдельного вопрошани тема раздела ресурсов и прибылей данного этапа глобализации.

Описанная "машинка глобализационных прибылей" работала достаточно долго и эффективно. Но устраивала не всех. И прежде всего тем, что уровень вовлечения ресурсов СССР в механизмы глобализации был ничтожно мал по сравнению с объемом таких ресурсов. В связи с этим стоит вспомнить высказывание З.Бжезинского, сделанное им в книге "План игры" в 1986г.: "Россия в последние три века ухитрилась захватить львиную долю всей мировой недвижимости" (имелась в виду территория), а также целую серию публикаций в западной печати начала 80-х, подчеркивавших, что Советский Союз, обладая необъятными ресурсами, не торопится вводить их в хозяйственный оборот, "сидит, как собака на сене".

В подтексте подобных высказываний, конечно же, звучало разочарование тем, что видимое могущество СССР не снижается и, следовательно, данные ресурсы еще долго будут недоступны. Но это ревнивое разочарование могло длиться еще долго, если бы на него не наложились особые политические обстоятельства: привод к власти в США команды Рейгана и поставленная ею цель —уничтожить "Империю зла".

Обрушение нефтяных цен в середине 80-х, сконструированное (думается, спецслужбы США делали это с особым усердием, в порядке "реванша" за начало 70-х) командой Рейгана совместно с Саудидами, до предела истончило приток в СССР нефтедолларов и поставило элиты нашей страны перед необходимостью начала того, что было названо перестройкой. Во всех ее аспектах, от сокращения военных расходов и связанных с этим "разоруженческих" инициатив, попыток "зарядить" тотальной материальной заинтересованностью все сферы социальной, хозяйственной и т.д. жизни страны – и до последовательного "открытия" советской экономики Западу.

Однако еще раз подчеркнем, что "сырьеэскпортный" контур нашей экономики, равно как и ее "продовольственно-импортные" и "технолого-импортные" сегменты, со стабильными гарантированными потоками продукции (и валюты) в обе стороны и соответствующими международными элитными и спецслужбовыми коммуникациями и обязательствами, закладывался задолго до перестройки.

То, что этап Перестройки неизбежно должен был перерасти в "постперестройку" как комплексную ликвидацию одновременно "социалистической блоковой", советской государственной и экономической систем, стало ясно довольно быстро. Оказалось, что всерьез отстаивать "модернизацию-2" в стране и мире некому.

По сути, еще в период перестройки началось обсуждение раздела всех мировых и внутрисоюзных компонент "советского наследства" – военно-геополитических, территориально-ресурсных, экономических и пр. Причем речь шла опять-таки прежде всего о вовлечении этих компонент в процессы ГЛОБАЛИЗАЦИИ – идеологической, политической, экономической, военной. Лозунги вхождения в "Европу" и "цивилизованный мир" оказались вполне недвусмысленным свидетельством именно такого содержания диалога. Заметим, что Бжезинский в упомянутой книге также рассматривал такую возможность. Однако там же он рассматривал в качестве приоритетных и другие возможности, в том числе и ту, что реализовалась на наших глазах: "распад империи, которая сильна только военным потенциалом и потеряла любую привлекательность во всех других смыслах: идеологическом, технологическом, экономическом".

И вновь вопрос: предугадывал Бжезинский эту историческую развилку перестройки и постперестройки, или же был рупором ее конструирования?

В кругу поставленных вопросов тема: кто обманывал, кто был обманут и кто был "обманыватьс рад" – важная, но не главная. Главное – что "процесс пошел".

Однако опять-таки заметим, что "пошел" он до Перестройки. С ослаблением СССР все быстрее освобождавшиеся от советского влияния страны "советской орбиты" в разных регионах мира (Африке, Азии, Латинской Америке) начали прочно вписываться в глобальную капиталистическую мир-экономику. А "бархатные революции" в бывших советских странах Европы лишь дали старт новому этапу глобализации. Темпы, с которыми хозяйственные контуры этих стран стали интегрироваться в глобальную капиталистическую мир-экономику (разумеется, ее периферийные сегменты) впечатляют. Отметим также, что сейчас, с разрушением и отбрасыванием "югославского тормоза", этот процесс неизбежно ускорится (план Маршалла для Балкан и т.п.).

И, разумеется, распад СССР и создание на его территории так называемых "новых независимых государств" (ННГ) резко подхлестнули этот "глобализационный" процесс.

Однако "глобализационный рывок", получивший мощный импульс в результате Перестройки и постперестройки и связанный с ними передел "советского наследства", резко изменили мировую конфигурацию сил и открыли нынешний этап ожесточенной борьбы как за "ренту глобализации", так и за перевод мирового развития в другие, неглобализационные, сценарии.

Каковы же основные параметры вновь возникающей при этом "развилки"?

Как мы видим, в каждом из ключевых сегментов глобальной мир-экономической системы идет несколько противоречивых разнонаправленных процессов. В ходе "передела советского наследства" не могли быть не поставлены под вопрос все другие наследства и все правомочности обладания ими. Куда эти процессы в принципе могут "сходиться"? Какие сценарии здесь возможны и кто за ними стоит? Ряд таких сценариев уже обозначен в анализе узла "Америка Клинтона". Вопросы, поставленные в связи с геоэкономическими тенденциями, позволяют дополнить указанное ранее проектно-сценарное поле некоторыми экзотическими и не слишком экзотическими вариантами.

Для этого зададим анализируемым сущностям еще несколько вопросов. Прежде всего: что есть вообще глобализация по-экономически? Как цель? Сводка из множества определений гласит, что глобализация есть унификация правил, способов и инструментов экономического действия в предельно открытой для такого действия (то есть всемирной) экономической системе. И в таком качестве глобализация должна, как минимум, включать сферы:

- финансов;

- торговли;

- товарно-транзитных путей;

- информации;

- технологий и производственно-технологических цепочек;

- культурных норм, законов и ценностей, определяющих стиль экономического поведения субъектов глобальной экономики.

Сразу обращает на себ внимание то, что неравные стартовые условия субъектов глобальной мир-экономики приводят к лишению (полностью или частично) значительной части этих субъектов доступа к ее важнейшим сегментам. Вспомним в связи с этим фразу Махатхира о "сверхприбыльщиках глобализации" или заявление Мубарака о том, что нужна глобализация не финансов, а технологий. Однако, кроме этого, существуют и препятствия глобализации в виде множества торговых преференций и протекционизма, и еще более серьезные препятствия в виде кардинальных отличий культурной нормативности и стилей экономического поведения.

Тогда вновь вопрос: возможна ли глобализация как цель и если возможна, то как?

Ответов на это вопрос, как представляется, может быть два.

Первый: обеспечение тотальной моносубъектности мира как необходимого условия глобализации. Одно мировое супергосударство с одним мировым экономическим (?) правительством, устанавливающее единые правила экономической игры для всего, без изъятий, населения земли.

Ограничения такого варианта понятны. Во-первых, экономическая ответственность не может быть без политической, социальной и т.д. И тогда кого будут "стричь" сверхприбыльщики глобализации, если ВСЕ население планеты окажется в сфере их ответственности? Создавать "общество потребления" объемом в 6 или 7 млрд. человек? На каких ресурсах и за счет чего? А если "общество потребления" не для 6 млрд., а для пресловутого одного, "золотого", — кто будет держать в резервациях, заставлять работать (и, при необходимости, "сокращать") остальные пять млрд.?

По указанным причинам глобальная моносубъектность и связанная с ней глобальная ответственность недопустимы и нереализуемы.

Но существует и второй вариант ответа на вопрос глобализации. Ответ этот — "бессубъектность". То есть, разумеется, в нынешнем игровом мире постмодерна — "как бы бессубъектность". Когда государства "как бы есть", но в глобализацию "как бы не вмешиваются". А "ГЛОБАЛИЗАЦИЯ в себе" становится тем "как бы субъектом", "невидимым, могучим и ужасным", тем "Новым богом", который и берет на себя все экономические успехи и социальные неблагополучия единой мир-экономики.

Такой "бог", как известно, прежде всего дает Закон. И требует жить по этому закону. А в обыденную жизнь не вмешивается. Но наказывает за нарушение Закона. И задача состоит в том, чтобы сделать "законы глобализации" ЗАКОНОМ, то есть (вновь "как бы") объективировать эти законы, превратить в "как бы неотменимые законы Бога и Природы".

А священнослужителями такого ЗАКОНА сделать наилучших "законников" из поборников глобализации – ТНК и ТНБ. Но перед этим убедительно доказать всему миру и всем экономическим субъектам в нем, что государства с данной ролью справляться ни самостоятельно, ни на уровне всяких там международных органов типа МВФ и ВБ не могут и не должны. "Не получается"!

Кто главный противник неограниченной глобализации в духе "безгосударственности"? Прежде всего, "хайтек" и высокотехнологичный ВПК, то есть хозяева самых крупных и рисковых инноваций. Для них везде в мире государство, по большому счету, — самый большой, любимый и уважаемый заказчик.

Кто может на деле обойтись без государства как мощной экономической силы? Очевидно, что прежде всего – сырьевые ТНК. Для них государство – и потребитель не главный, и помощник в бизнес-операциях не слишком значимый. А без их продукции не может никто – ни тебе ехать, ни греться, ни освещаться, ни прокормиться.

И финансовая система в нынешнем виде им ни к чему. Не случайно ведь уже два десятилетия регулярно поднимается вопрос о том, что всеобщим эквивалентом должны стать квоты потребления энергии. Новая, так сказать, универсальная валюта – не доллар, не евро, не азио, а "энерго". Сырье, и прежде всего энергосырье, хочет вернуть себе утраченные в определенной мере после становления постиндустриально-финансового уклада лидирующие позиции в мир-экономической иерархии.

Но как доказать, что государства не могут "разруливать" глобализацию? Довести глобализацию до абсурда, прежде всего финансового, – и взорвать! И в хаосе такого взрыва предъявить миру свои условия!

Чьими руками взрывать? Видимо, руками финансовых спекулянтов. И здесь стоит обратить внимание на нарастающую критику глобальной финансовой системы в последних книгах и статьях со стороны одной из крупнейших и знаковых фигур мира международных финансовых спекулянтов – Джорджа Сороса...

Куда ведут пути из такого взрыва? Разумеется, в описанный выше сценарий "мировой власти через контроль над сырьем". Через различные сценарные модификации, в которых в качестве стадий могут оказаться и описанные сценарий "Фин-Чернобыль" и "Южный пожар".

И тогда открывается прямой путь для вползания в "мир превращенных форм" виртуального информационно-антропорегулируемого уклада! Под какими лозунгами? Энергетический кризис… Устойчивое развитие… Невыносимая антропогенная нагрузка на планету и необходимость глобальной демокоррекции…

В каких "вкусных" идеологемах? Да хоть со ссылками на тенденции "третьей волны" по А.Тоффлеру, с его новыми стилями предельно децентрализованной и плюралистичной трудовой и социальной жизни индивидов в их изолированных "самодостаточных" коттеджах! И что за беда, если в результате такие коттеджи потихоньку для кого-то превратятся в гетто…

В таких сценарных разработках (а мы имеем право на данную гипотезу, поскольку есть факты в ее пользу) дело за малым: получить достаточно плотный контроль над всем или почти всем мировым рынком энергоносителей. А их – "слишком много" в России (прежде всего газ, но и нефть тоже) и СНГ. А потому надо форсированно делить "советское наследство": иначе контроля "не вытанцовывается".

Делить надо на стратегическую перспективу. То есть всерьез и надолго. А в таком деле владением акционерными пакетами ничто гарантировать нельзя. Делить надо полностью и окончательно – с контролем над территориями (вспомним Бжезинского). И планы такого раздела, похоже, и должны стать решающим тактом описанного сценария "глобализации в себе".

Но это уже не экономика. Это не цены на нефть, не переговоры с Лондонским клубом и не транши МВФ. Это чистой воды политика. Политика вокруг Каспия и в Закавказье, в Дагестане и Чечне, на Северо-Западе и Дальнем Востоке, в Вашингтоне и Лондоне, Париже и Москве. Что мы, похоже, сегодня и видим.